Первый прыжок в гидрокосмос оценил председатель Петербургского клуба моряков-подводников Игорь Курдин
Оценить значимость этого события мы попросили капитана 1 ранга запаса, председателя Санкт-Петербургского клуба моряков-подводников Игоря Кирилловича Курдина.
***
Первыми в океанический глубоководный желоб на западе Тихого океана погрузились на батискафе «Триест» швейцарский океанолог Жак Пикар и лейтенант ВМС США Дон Уолш. Это было в 1960 году. Потом на дне бездны в 1995 – ом побывал японский зонд «Кайко», в 2009 году — автоматический подводный аппарат «Нерей». В 2012 – ом «Бездну Челленджера» покорил на одноместном аппарате канадский кинорежиссер Джеймс Кэмерон. Ныне к центру Земли отправился наш необитаемый подводный аппарат «Витязь».
-Мариинская впадина – самая глубокая точка на планете. По сути – гидрокосмос. Не удивительно что она привлекает ученых и исследователей, — говорит Игорь Курдин. – Сейчас создатели океанской техники для больших глубин делают ставку, прежде всего, на роботизированные системы. Это – демонстрация и новых технологий, и новых материалов. Что и было сделано нашим «Витязем» накануне Дня Победы, 8 мая. Россия заявила, что у нее есть современная техника для сверхглубин, которая может погружаться до 12 тысяч метров. Это — запредельная глубина. И подводный беспилотник – уникальный. В его системе управления есть элементы искусственного интеллекта. Он может не просто погружаться, но и самостоятельно обходить препятствия по курсу. Может находить выход из ограниченного пространства.
— «Витязем» наш подводный аппарат стал не случайно?
— Он был назван в честь именитого научно-исследовательского судна «Витязь». Во время одного из его исследовательских рейсов в 1957 году удалось измерить максимальную глубину Марианского желоба — 11 022 метра.
Работы на таких глубинах дают возможность оценить работы на гораздо меньшей глубине. Нам это будет полезно с практической точки зрения. При погружении глубоководного аппарата «Витязь» была задействована донная станция связи и навигации, а также комплекты корабельного и вспомогательного оборудования. Все это прошло успешную «обкатку».
Но меня, как подводника, как прагматика, интересует, возможно ли использовать этот аппарат для поиска затонувших подводных лодок. А главное — для спасения их экипажей?
После гибели атомного подводного ракетоносного крейсера «Курск» было принято решение построить четыре спасательных судна, которые обеспечивали бы работу водолазов-глубоководников. В результате, за эти двадцать лет, которые прошли со времени гибели «Курска», у нас построен один-единственный спасатель океанского класса «Игорь Белоусов», который сейчас базируется на Тихом океане. В то время как на Северном флоте — максимальное количество подводных лодок, прежде всего – атомных, а настоящего спасателя у них нет. Вот это меня и беспокоит. Один построили, а остальные даже не заложили. То есть, даже через 10 лет у нас их не будет.
